На детство первого поколения Новой России вышло личное знакомство с комиксами. Главными героями у детей оказались Черепашки-ниндзя. Не сверхчеловек, не бескорыстный детектив или сыщик в образе избранного тотема стали самыми известными персонажами; ими стали зелёные монстры-мутанты, в результате сверхбыстрой искусственной эволюции достигшие уровня развития человека.
Machaon был наиболее примелькавшимся издательством, выпускавшим истории в картинках. С пёстрым логотипом бабочки, в частности, выходили переводы не только комиксов о Черепашках-ниндзя из американской серии Archie, но также истории об эльфах и попытка создать русский комикс — рассказы про Мишутку.
На поле “новой детской литературы” пытались пробиться многие другие издательства, обычно не выпустившие более нескольких книг. Прилавки были заполнены различными изданиями комиксов: в попытках создать собственный продукт, выпускались истории, посвящённые великим героям и событиям прошлого; официальные и пиратские переводы и переиначивания различных серий с американскими и французскими супергероями; комиксы с пересказами древнегреческих и национальных мифов; переложения Нового Завета и сектантские пособия в картинках “Как обрести жизнь вечную”.
Однако, несмотря на многочисленность и разнообразие печатной продукции, знакомство с основными героями комиксов происходило главным образом посредством телевизора. Дети девяностых предпочли чтению немногословных реплик рисованных персонажей “Дисней-клуб” на телеканале “Останкино” и модные сериалы по 2х2. Засчёт этого они не только оказались первым отечественным поколением, посмотревшим все полнометражные фильмы Уолта Диснея, но и вдоволь получили удовольствия от прочих короткометражек и мультсериалов. В базовом составе знаний, к примеру, числилось, почему Микки Маус и Баггз Банни никогда не встретятся в одном мультфильме. Главной песней детства оказались не “Весёлые качели”, а “Мы не жалкие букашки, супер-ниндзя черепашки”. Телевидение и киноэкран познакомили россиян с Бэтменом, Суперменом и другими представителями рисованных миров. Непосредственного контакта через периодические издания не было. Комические персонажи, собственно те, в честь которых комикс зовётся “комиксом”, остались у нас большей частью неизвестны.
При этом, рассуждать, почему комикс в России непопулярен можно лишь на том же уровне, на котором в своё время рассуждали о непопулярности у отечественного зрителя вестернов. У нас были свои “истерны”, число которых можно пересчитать по пальцам, а югославско-гэдээровские фильмы про индейцев всё же не могут быть ровней американским про ковбоев. Комикс не востребован отечественной культурой.
Двойственность ситуации, сложившейся в девяностые, заключается в том, что новая государственность оказалась лишена собственной фольклорной и мифологической наполненности. В результате комикс и мультсериал оказались единственными заполнителями культурного вакуума для молодого поколения постсоветской России.
