Пришла весна

Ещё с вечера дороги в область застопорились пробками, а офисные клерки приступили к перемыванию костей тех, кто взял отгул на субботу. Перед большими праздниками Москва стала пустеть.
Ночная столица последних апрельских выходных оказывается жилым пространством, где можно, прервав беседу, остановиться у здания МИДа и обсудить в который раз египетскую величавость высотки. Даже Арбат, Арбат — столь отвратительный в любое другое время — оказывается приятным городским пространством. Ближе к ночи с улицы убираются все торговцы пошлостью, пьяные музыканты и мигранты, раздающие пробники духов, оставляя открытыми печально обветшалые фасады домов, вдоль которых художники не толкают ширпотреб, а демонстрируют мастерство, и студенты театральных ВУЗов декламируют стихи и сценки. Ночью прогулка по Патриаршему мосту со стаканчиком из кофейни остаётся просто прогулкой, а не сигнальным поведением, гением места Красного Октября. Наступает время, когда можно спокойно ходить по затихшему городу, праздно рассуждать о Советской России межвоенного периода, воспроизводстве иерархии в малых изолированных группах и дурачиться, не переходя на цеховой крик, свойственный обычному индустриальному шуму будней.
Однако суббота требует своего, не обращая внимания на вздохнувший с облегчением город, и нам пришлось спуститься в метро. На лавке напротив была замазана возвращающая в обыденность горькая и правдивая надпись "Маша, я в пизде".

Кто здесь власть? Мы здесь власть!

В 1789 году Генеральные Штаты Франции сказали: "Мы — народ, а значит мы — власть". Проблема легитимации была снята. Наша же либеральная интеллигенция что сто лет назад, что сейчас бегает с каким-то "народом" как с торбой, боясь обидеть "большинство" — обманку, которую подсовывают нам захватившие власть воры — которого на самом деле не существует. Под идею "защиты большинства" попадают войска на улицах городов, избиения гражданских активистов и аресты среди бела дня идеологически неугодных, вытащенные из захолустных средневековых подвалов призывы давить вероотступников, измор в тюремных застенках молодых мам. Ради "защиты" "молчаливого большинства" так называемая власть будет смотреть как умрёт в Астрахани политик Шеин, сгноит в тюрьме Таисию Осипову, катком пройдётся по любому, не по-холопски поднявшему голову.
Только нет никакого "большинства". Сейчас практически вся Россия имеет доступ к Интернету, а значит a priori при желании может знать альтернативную официальной точку зрения. Если за последние полгода так называемый народ себя не проявил (не будем же мы путинги считать его волеизъявлением?), то "народу" никакого дела нет не только до оппозиционных чаяний светлого будущего, но и до самой "власти". Его не волнует, Путин наверху или Блевутин. Овальный завтра будет или Навальный. Нечего нянчиться с мифом, пытаясь разбудить Зверя о тысячу спин.
Дело нескольколетней давности Саввы Терентьева, посаженного за комментарий о "ментах, которых надо сжигать в печах — не несчастный курьёз, а обычное дело для нашей судебной системы. Только сегодня Александр Стрыгин в Саратове был осуждён за фотоколлаж с нацистами, подписанный "МВД РФ". Сергей Мохнаткин, защитивший женщину 31 декабря 2009 года от милиционера до сих пор сидит в тюрьме, а нынешний "президент", за четыре года правления удостоившийся только того, чтобы прослыть в народе мемом, отказывается пощадить несчастного, мотивируя это тем, что он-де не имеет права прощать, раз сиделец не раскаивается. Той же логикой руководствуются защитники православных ценностей из кругов РПЦ, требующие наказания и умерщвления девушек из группы Pussy Riot за попрание святыни, то есть Храма Христа Спасителя, не принадлежащего Церкви и с момента "восстановления" постоянно сдающегося правительством Москвы под вечеринки и гулянки. В результате этого несчастные девушки, несколько месяцев томящиеся в СИЗО оставлены там сегодня ещё на два месяца, потому что следователь помимо записных "защитников святынь" так и не смог найти потерпевших. Народ — это перечисленные сидельцы. Народ — это Марков, которого посадили на 13 лет за педофилию, потому что его дочери нравится рисовать пушистые хвостики. Народ — это Тоня Фёдорова, находящаяся несколько лет в бегах, потому что следователю захотелось заработать на пенсию за счёт её московского жениха. Народ — это жертвы ОВД Дальний, это питерский студент, изнасилованный полицейскими древком лопаты. Это борющиеся за свои права и не желающиепризнавать, что та бандитская группировка, которая диктует нам свои законы — и есть государство. И никакого другого народа нет.
А если мы — народ, то мы и есть власть. Пора взять её в свои руки.